Тихо ветерок шелестит листвой…
Ночь — это свежесть. Свежесть — это отсутствие. Отсутствие дневной духоты. Духоты, появляющейся как от солнечной жары, так и от мыслей, желаний, намерений людей…
Но это отголоски не ночи как времени дня. Это слова ночи, которая рождается время от времени внутри человека. Это ночь в душе человека. Это ночь, которая не менее темная и в зените дня…
Внутренняя ночь — это тишина. Тишина, которая оглушительно кричит. Кричит беззвучно, но так, что невозможно выдержать этот раздирающий на части вопль. Это крик о том, что появляется в этой ночи. Появляется, возникает, идет, неудержимо лезет из таких глубин человеческого существа, которых никогда не достигают солнечные лучи, лучи разума и сознания, лучи понимания и логики. Этих глубин ничего привычное не достигает просто потому, что ничего привычного там существовать не может, оно сразу погибает, рассеивается, как пыль.
Эта ночь не менее страшна для обычного человека, чем обычная. Слишком непонятные и страшные вещи бродят в ней. Слишком странно это для восприятия и понимания. Человек никак не может поверить, что это он сам, что он рождает все эти кошмары ночи, он источник этих странных вещей. Не верит и никогда не приемлет…
Крик во тьме…
Можно ночью выйти на улицу и закричать, что есть мочь. Ну, максимум, примут за сумасшедшего и наорут.
Внутри ночь кричит беспрерывно. Сама тьма там вязкая из-за этих бесшумных криков. Но эта ночь еще ужаснее потому, что ее крика, в ней крика никто никогда не услышит. Никто, кроме владельца души… Никто никогда не поймет, что внутри этого человека и правда все кричит… Никто и никогда не поймет, почему все у этого человека внутри разрывается. Никто и никогда…, даже тот, и тот особенно, у кого в душе твориться то же самое.
Можно человеку, кто в ночи, сказать: «Я понимаю…», «Я чувствую то же самое…», «Ты не один с такою безумной, но молчаливой болью внутри…».
Но это только слова. Другой никогда не возьмется понять ночь другого. По очень простой причине. Как только человек пытается хотя бы только взглянуть на ночь другого, как только он пытается прислушаться, как его собственная ночь, прятавшаяся все это время под светом, рассеется по всей его душе, и его уши заложит собственный крик, крик собственной ночи. Очень немногие решаться попытаться понять ночь другого человека, слишком бояться вспомнить о своей ночи, внезапно обнаружить, что свет, ее скрывающийся, исчез. Но если все же решится, то его собственная ночь сразу оглушит его и ослепит, и он уже ничего не сможет воспринимать, кроме нее, ничего не будет вокруг него, кроме темноты и оглушительной тишины…
О чем кричит ночь? Что можно расслышать в голосе ночи?
Понять ни причины вопля, не слова ночи невозможно… Только если… Разве только если сбросить все свои маски… Но это возможно? Кто на это решиться? Это смерть. Нет, не тела, это смерть все той же души… Смерть… Но не избавление, не свобода, а просто забвение, исчезновение личности. Возможно, внутри такого человека все же родиться долгожданное успокоение и умиротворенность, но другие люди, знающие его… Это будет самое отвратительное зрелище в их жизни… Их будет тошнить. Они будут ненавидеть этого человека, не смотря ни на что, не смотря на любую близость к нему. Они будут ненавидеть себя. Сильно пошатнется их мирок, сильно измажется дерьмом… Но всегда можно будет все очистить, — потом, когда сбежишь от того… уже не человека. Они пожалеют, что знали того человека…
Но вообще такое возможно? Маловероятно, маски крепко держаться, приклеены надежно окружающими миром. Или же… Нет, такое все же часто бывает. Но человек удивительное создание, никогда сам не знает, чего хочет. Нет… Точнее, он всегда чего-то хочет, но на самом деле это оказывается совсем другим, не тем, совсем не тем, ничего общего с тем, что они ожидали. Желание поглощает, слепит, дурачит, издевается и смеётся, а человек прется за ним на поводке… Или, скорее, как пустая, грохотящая консервная банка, привязанная к хвосту кошки…
Вот и оказывается, когда он срывает маски, он чаще всего или страшно пугается, надевает все свое имущество назад, и бежит чистить свои обгаженные штаны. Или же он принимает все внезапно оказавшееся перед ним за смерть. И со спокойной душою, никуда не спеша, но немедленно, уходит… Уходит в забвение вслед за своей личностью телом…
Исчезновение личности, таяние души… Но на самом деле там не такая пустота, как может показаться… Исчезают мысли, исчезают любимые, такие сладострастные желания. И человеку кажется, что ничего уже и нет: ведь исчезло то, что было его душой все это время, в обычном мире… Но нет, там не пустота… там остается все, что не являлось это шелухой, этими масками. Там остаются чувства, никуда не уйдут эмоции, ощущения и настроения…
Вот именно обо всем этом кричит ночь… Кричит? Хе! Ночь поет… Ее голос так же тих, как мягка ее темнота, теплая, липкая, и мягкая… Ночь очень тихим голосом поет… Но человек настолько слаб и жалок, человек настолько ничтожен, настолько пуглив, что боится собственных тварей, лезущих изнутри… Боится взглянуть на них, боится повернуться к ним лицом, ссытся только при мысли посмотреть им в глаза…
Ночь поет… Поет о чувствах, которые разделяет с человеком весь мир, а не те жалкие трепыхания, которые человек силой вызывает в себе, чтобы проманифестироваться, чтобы показать себя, удовлетвориться вниманием к себе, почувствовать на секунды себя важнее или заметнее других, а не такой же букашкой, как он считает и всех остальных…
Ночь поет, а человек слишком слаб, чтобы слушать ее бесконечно красивую песню… Душа человека обливается кровью. Кровью же человек плачет…